От исполнителя
Я всю жизнь был запойным читателем. Читал всё, до чего мог добраться, исключая вовсе нечитабельное, конечно. Само собой, литература и любые сочинения не представляли для меня никаких проблем. Но в школе из всей отечественной литературы 19 века только "Преступление и наказание" не вызывало у меня скуки. Я хочу сказать, что, несмотря на все усилия советской педагогики напрочь отбить интерес у школьников к признанным шедеврам, которые, конечно, надо было читать не тогда и не так, Достоевский сумел-таки достучаться до моего неокрепшего ума). И уже очень сильно позже, когда, благодаря "Родной речи" Вайля и Гениса, я перечитал почти всё из курса русской литературы за 9 класс, я понял, что это - классные произведения, только для взрослых людей с опытом. Но и тогда Достоевский остался моим любимым романистом.
Конечно, "Записки из мертвого дома" - далеко не "Идиот" или "Братья Карамазовы". Но в них уже есть стиль великого сочинителя, и, конечно, бесценен личный опыт автора, который заглянул туда, куда никто из даже приблизительно сравнимых по таланту писателей того времени не попадал, и слава Богу. Жизнь и быт каторжников в Сибири глазами самого каторжника - это интересно и страшно. Или наоборот, если хотите. В общем, рекомендую безусловно. А теперь, с благодарностью, слово Майе Ставитской:
Достоевский-автофикшн
Конечно, иные и в остроге не скоро смиряются. Всё еще сохраняется какой-то форс, какая-то хвастливость; вот, дескать, я ведь не то, что вы думаете. Но кончает тем, что все-таки смиряется.
У русской тюремной прозы богатая традиция. Было время, когда я недоумевала, зачем интеллигентные и явно неплохо обеспеченные дядьки из среднего класса читают и обсуждают в сетях разного рода тюремные мемуары. Сейчас не про Солженицына, Шаламова и Евгению Гинзбург, в широких кругах интерес к лагерной прозе угас так же скоро. как загорелся. Теперь именно об уголовниках: как человек туда попадает, как избегает возможных ошибок, которые могут уронить его в тюремной иерархии, как постепенно адаптируется, встраиваясь в ту жизнь.
Думала: зачем вам? Теперь понимаю, это ментальная прошивка. Когда не уверен, что завтра не заберут на войну или в тюрьму: неважно, насколько законопослушным ты был, неважны твой возраст, род занятий и состояние здоровья - ты в любой момент можешь оказаться среди людей грубых и злых, в положении человека, лишенного свободы и привычного комфорта, вынужденного подчиняться жесткому распорядку. Тогда лучше заранее готовиться, а болезненный интерес сограждан к пенитенциарной системе, показанной изнутри, не только объясним, но отчасти обряд ритуальной магии: смотри, Мироздание, я уже прошел это виртуально, не заставляй проделывать в реальности.
"Записки из мертвого дома" тюремная проза от русского классика. Человека. который прошел четырехлетнюю каторгу и на себе ощутил стальную руку государства. По сути автофикшн, который Федор Михайлович обернул в форму рукописи-найденной-в-бутылке. Никого этим не обманув, речь о том, что сам он испытал и пережил в свои каторжные годы, да он и не ставил цели ввести в заблуждение. Все, кто есть кто-то знали подоплеку тогда, как и теперь. Просто эта форма представляла публике не "политического", пострадавшего за идеалы, а вполне заслуженно отбывавшего наказание убийцу, так было удобнее, наверно.
Александр Петрович Горянчиков, небогатый дворянин, оказался в каторге за убийство жены из ревности, его "Записки..." не роман или повесть, скорее эссеистика: отчасти хроника, отчасти философствования на тему несвободы и особенностей национального характера. Здесь много портретных зарисовок, впоследствии использованных автором в художественных произведениях. Вот так я туда попал, вот так обживался и обустраивался, такие люди были вокруг, так работали проводили свободное время, так ели и пили, так был устроен острожный бизнес, так наказывали палками или плетьми, так болели, так праздновали, так устраивали театр.
Не люблю Достоевского. Был период в юности, когда много читала его, теперь не могу себя заставить. Его мрачность. безнадежность, утрированная страстность в соединении с тягой к расковыривани душевных ран - все это, мне кажется, для молодых людей. Очень молодых. Для подростков, с их болезненной чувствительностью, мрачностью и неприкаянностью в мире, который кажется не принимает и никогда не примет.
Если бы не аудиокнига в исполнении Игоря Князева, я совершенно точно не взялась бы за эту вещь. Но пройти непростой путь в обществе умного тактичного спутника совсем не то, что пройти его одной. Затем и берем непростые книги в исполнении любимых чтецов, с ними это легче.
