От исполнителя:
В третьей уже книге автор остается верным своему стилю, который я сразу определил для себя как книжный эквивалент тарантиновских фильмов. Это черные комедии, где совмещается несовместимое. На этот раз хладнокровный киллер одновременно является подкаблучником и доходит до поистине японских крайностей, угождая своей совершенно безобидной жене. Такой чуть ли не Акакий Акакиевич в семье, но только работает убийцей по найму. И здесь он совершенно перекликается с другим знаменитым киногероем, бессоновским Леоном, который тоже не может уйти из кровавого бизнеса, потому что ему морочит голову нелепыми отговорками мафиози-антрепренёр.
Вообще Исака мне нравится тем, что каким бы черным ни был его юмор, он все равно выруливает на какие-то человечные вещи, это не просто треп для развлечения. Респект. И с сюжетными твистами все у него нормально) С поклоном передаю слово Майе Ставитской.
Жизнь насекомых
вместо слабых мира этого и сильных
лишь согласное гуденье насекомых.
После успеха "Поезда убийц", в экранизации которого снялась примерно половина топовых голливудских звезд, Котаро Исака не нуждается в особом представлении. И все же напомню: действие первой части Трилогии об убийцах разворачивалось в скоростном поезде синкансен, под завязку набитом злодеями, во второй части "Кузнечик" мы сопереживали учителю Судзуки, чью жену убил навороченный автомобиль олигаршьего сынка и он устроился в корпорацию отца молодого негодяя, в надежде на шанс отомстить. А вокруг шумит человеческий муравейник Токио, в котором снова действуют колоритные киллеры.
"Топор Богомола" продолжает и углубляет насекомые ассоциации, начатые "Кузнечиком": "Ни одно животное не способно существовать в такой малости личного пространства, люди больше похожи на насекомых, чем на других млекопитающих" - не то, чтобы совсем чужие русскоязычному читателю, у которого есть пелевинская "Жизнь насекомых" Главный герой романа, ожидаемо снова киллер по прозвищу Жук-носорог.
Я могу ошибаться, но кажется скромный сотрудник компании по продаже канцелярских изделий, заботливый семьянин и муж-подкаблучник Миякэ уже появлялся в какой-то из предыдущих книг, кажется в "Кузнечике". В отличие от безбашенного Кузнечика. для которого убить человека как выпить чашку кофе, он киллер с принципами, берется только за устранение злодеев и мерзавцев, которых сравнивает с раковой опухолью на теле общества. Что не отменяет порочной сути ремесла, в котором Жук-носорог один из лучших, и сам он это давно чувствует, хотел бы отойти от дел, но тот, кто доставляет ему заказы, известный в криминальном мире как "Врач", не позволяет этого сделать.
Этот человек руководит империей наемных убийц столицы из своей частной клиники и когда герой заводит речь об уходе на пенсию, отвечает: "Еще не время", объясняет, что это не понравится солидным людям, которые сделали в Жука-носорога инвестиции, хотя сам он не понимает, какого рода вложения возможны в такого специфического исполнителя, он ведь не звезда эстрады, раскрутка которой стоит больших денег. А поскольку Врач держит в руках все нити криминального сообщества и может при случае надавить на любого из коллег Миякэ, чтобы разделаться за непослушание не только с ним самим,но и с его семьей - приходится подчиняться.
Семейная жизнь героя, совершенно затюканного женой и благодарного сыну за любое проявление привязанности, возможно должна производить комичное впечатление, но мне его отношение к семье показалось невероятно трогательным, и подозреваю, что в этом я не буду одинока. INSPIRIA традиционно доверила перевод Анаит Григорян, которая не только блестяще переводит и атрибутирует комментариями всю трилогию, но и сама пишет, люблю ее "Поселок на реке Оредеж".
Это снова многоплановая история, которая соединяет триллер, философскую притчу и городские легенды современной Японии тоси дэнсацу, частью которых уже стали наемные убийцы с насекомыми псевдонимами. Котаро Исака переворачивает представление о мрачном по-японски: депрессивном, интравертно-суицидальном, в духе Кобо Абэ и Юкио Мисимы, наполняя свои киллерские истории парадоксальным стоическим оптимизмом.
