От исполнителя:
Буквально несколько слов. По книге Майя скажет все гораздо лучше, чем смог бы я. Добавлю только, что мы видим здесь беспримерный подвиг звёздного переводчика Екатерины Доброхотовой-Майковой. В "Анафеме" только словарь придуманных терминов занимает несколько листов! И все они переведены с учетом игры слов в обоих языках, оттенков значений. Крошечный пример: ученый-инак. Тут и инок, и инаковость, отличие от мирских простецов. И так все время) Не говоря уже об архисложном научно-практическом содержании. Снимаю все возможные шляпы, браво!
Майя Ставитская:
Самая трудная книга
Затем я взялся за Книгу. Поскольку единственное её назначение — мучить читателей, чем меньше я о ней расскажу, тем лучше. Изучать, переписывать и зубрить Книгу было худшей формой епитимьи.
Я недавно писала статью об опыте чтения трудных книг, пропустив самую, наверно сложную из всех - "Анафем". Колоссальный по объему, неподъемно тяжелый для понимания, он насыщен научными сведениями до кристаллизации и скорее являет собой соединение учебника по ядерной физике и молекулярной химии с философским трактатом, чем роман. Каким-то немыслимым способом, умудряясь сочетать со всем перечисленным авантюрный сюжет, ярких героев и высокий уровень эмоционального отклика.
"Анафем" непосредственно после "Синдрома отката", с грустью констатирует, что в лице Нила Стивенсона человечество потеряло еще одного своего гения. Мыслитель, за которым приходилось тянуться изо всех сил, превратился в популяризатора сомнительных идей. Однако преимущество творцов в том, что их репутацию делает созданное в лучшую пору, а преимущество читателей - в возможности возвращаться к их лучшему. Со второго раза поняла в книге сильно не все, но намного больше, чем в первый. Интересно будет снова вернуться к ней года через четыре и выудить еще толику смысла. А пока, поделюсь тем, что уже имею.
В основе идея: взять некий мир, во многом подобный нашему, переживший в далеком прошлом коллапс, связанный с бесконтрольным внедрением научных открытий; и разнести в нем ученых с простецами - не в конфронтацию по разные стороны баррикад, но ощутимо разграничив сферы влияния, и посмотреть, что из этого получится. А получился восхитительный гибрид монастыря и университета с почти военной дисциплиной, добровольно принимаемой аскезой в мирских благах, но без фанатизма в том, что касается плотских отношений между разнополыми адептами (фраа и суурами, братьями и сестрами). На самом деле, кризисов за многотысячелетнюю историю Арба было три, и после каждого отношение к носителям знания ужесточалось.
Но не в том смысле, что их запирали, к примеру, в шарашках и заставляли изобретать что-нибудь, остро необходимо социуму, вроде альтернативного источника энергии. Нет, здесь в точности наоборот: иноки, в каждом последующем откате, обособлялись от мирян все сильнее, а инструменты, которым им дозволялось пользоваться в своих штудиях, все больше упрощались. То есть, смотрите, все знают, что наука дорогое удовольствие и в нашем мире на нее тратятся миллиарды (да, несравимые с военными расходами и тратами на роскошь, но все же). Так вот, в мире Арба ученым оставлены настолько примитивные средства, что фраза, ставшая главным мемом романа: "Нам угрожает инопланетный корабль, начиненный атомными бомбами. У нас есть транспортир" - обретает едва ли не буквальный смысл.
Замечательно подробно прописанный мир Канона со строгой регламентированностью всякого действия, четкая осмысленность происходящего в каждую следующую минуту. Обеты принимаемые членами концентов, сложные, но умопостижимые: в зависимости от уровня потенциальной угрозы разрабатываемой дисциплины безопасности популяции, контакт адептов с миром не чаще раза в год, десять, сто или тысячу лет. Вообще, вся неспешная, четко структурированная жизнь концента - это такой подарок читателю, который традиционно ждет уж рифмы "розы", на роли которой должно выступить осознание, что изолировать науку от мира тоже не выход, нужен срединный путь. Но тут прибыл поручик Ржевский...
В смысле, Стивенсон все-таки в значительной мере автор научно-фантастического экшена, которому скучно без погонь, перестрелок, драк, странствий, сопряженных со смертельной опасностью. И еще, его талант не камерного, но панорамного, масштабного свойства. "Имя Розы" легким движением руки преображается в эпическую космосагу с прибытием но орбиту Арба инопланетного корабля и необходимостью для героев на коленке перестраивать систему мира таким образом, чтобы включить в нее близкие контакты третьего вида.
И если вы подумали, что авантюрная составляющая окажется тут в приоритете, вы глубоко ошиблись, потому что события положат начало бесконечным дискуссиям о взаимной несовместимости множества обитаемых миров, в ходе которых беззащитный мозг читателя вскипит неоднократно, тем более, что практика во многом опровергнет теоретические построения. Хотя всем несоответствиям найдутся блестящие постфактум объяснения. Ну, а чего бы вы хотели, Стивенсон времен "Анафема" таки был гением и его уровень владения материалом на порядок превосходил тот. что у среднего и даже сильно не среднего читателя.
Но со вторым хождением на территорию романа, кажется, постигла основную мысль, она в том, что, подлинно взыскующий знания и готовый жертвовать ради него временем и тривиальными удовольствиями человек переходит на уровень, позволяющий силой мысли творить чудеса. Я не из таких, в смысле - узнавать новое люблю, но удовольствиями жертвовать не готова. Зато научилась совмещать, делюсь лайфхаком, который помогает с трудным чтением - это аудиокнига, главное, чтобы она была начитана по-настоящему хорошим исполнителем, слушать которого в радость. Игорь Князев для меня такой и знаю, что в любви к нему я не одинока.
